Разделы

Цифровизация

Василий Номоконов, исполнительный директор «Сибура»: Мы резко нарастили блок ИТ и меняем работу с подрядчиками

В «Сибуре» сегодня работает более полутора тысяч ИТ-специалистов. Эта нефтехимическая компания набрала собственную команду для разработки программного обеспечения, начинает создавать уникальные датчики промышленного интернета вещей, которых не существовало нигде в мире, но не собирается становиться ИТ-компанией, как декларируют многие организации, вставшие на рельсы цифровой трансформации. О том, как меняется роль информационных технологий в «Сибуре» и что такое цифровая химия, CNews рассказал член правления – исполнительный директор компании Василий Номоконов.

«Мы ускорили внедрение новых цифровых решений»

CNews: Сейчас очень много говорят о цифровизации бизнеса. В некоторых отраслях она идет взрывными темпами. А как это происходит в нефтехимии?

Василий Номоконов: В химии такого взрывного развития нет и не ожидается. Почему? Нефтехимия, если брать именно производственную часть, всегда была хорошо автоматизирована с помощью систем АСУ ТП. И интернет вещей в производство пришел еще в 70-е годы, а в 80-е его использовали уже достаточно активно. То же самое применимо и к бизнес-процессам, поэтому я бы сказал, что в нашей отрасли цифровизация происходит достаточно плавно.

CNews: Но в 2017 году «Сибур» объявлял о переходе в большую цифровизацию. Что тогда имелось в виду?

Василий Номоконов: Мы начали формировать комплексную цифровую программу, которая стала сильным фокусом менеджмента, и объявили о ней в декабре 2017 года на корпоративном форуме. Ранее в разных областях было заметно много интересных цифровых проектов, и весной 2017 года мы решили, что важно не упустить момент для внедрения новых технологий, формирования собственной экспертизы и цифровой культуры, начали инвестировать в отдельные проекты, тестировать технологии.

sibur01.jpg
Василий Номоконов: Нефтехимия всегда была хорошо автоматизирована

В начале 2018 года мы создали новые подразделения – «Цифровые технологии» и «Управление корпоративными данными» – и начали поиск сотрудников. Привлечь цифровых специалистов в нефтехимию оказалось непросто. Банки, ритейл – привычные для них отрасли, а тут – как если бы летчику пришло приглашение из «Формулы-1». Сейчас в этих функциях работают чуть меньше 200 человек – разработчики, UI/UX-дизайнеры, датасаентисты, аналитики данных и другие специалисты. До этого в «Сибуре» не было таких профессий.

CNews: Что это вам дало?

Василий Номоконов: Если говорить в целом, то мы ускорили процесс внедрения новых цифровых решений. Например, в нашей воронке сейчас в 2–2,5 раза больше проектов, чем год назад. Внутренние функциональные заказчики (от логистов до закупщиков) стали активнее развиваться в направлении внедрения инноваций.

Второй важный момент – у нас не было людей, которые занимались бы аналитикой больших данных. Раньше все подобные проекты мы делали с помощью подрядчиков, а своей внутренней экспертизы не было. Теперь есть, и в прошлом году мы уже самостоятельно реализовывали такие проекты.

И третье – у нас теперь в принципе существенно больше людей и энергии (а значит – проектов) нацелено на применение разных устройств, будь то носимые устройства или датчики. Тем более что грядет следующая волна датчиков и они дешевеют.

Три функции трансформации

CNews: Какой стала структура управления ИТ в компании?

Василий Номоконов: Как я уже сказал, мы создали в компании собственную разработку, а это целая история – программистам нужна среда для разработки, для тестирования, DevOps.

Когда в компании появляется собственная разработка, появляется возможность на порядок быстрее вносить изменения в системы. Помните, в Cбербанке Герман Оскарович Греф жаловался, мол, слишком долго вносим изменения. Мы тоже столкнулись с такой сложностью и видим, как с ней работать. Есть три фактора: насколько быстро мы принимаем решения о том, какие изменения нам нужны, насколько мы быстро прорабатываем, как их сделать, и насколько быстро их реализуем. Усилив собственные ИТ-компетенции, мы можем поменять модель работы с подрядчиками. Нам нравится модель Time & Material – когда мы формулируем задачу и привлекаем квалифицированный персонал для ее решения, которым можем гибко управлять.

И пропорционально растут аппетиты, хочется внедрять все больше систем. Например, логисты раньше хотели внедрять одну систему, а теперь 12. И кто-то со стороны ИТ должен все это очень оперативно прорабатывать. Потому у ИТ появляется много новых задач, управление которыми происходит в двухскоростном направлении: одна часть ориентирована на старые функции и системы, а другая – на новые. С этим была связана некоторая внутренняя реорганизация команды ИТ на несколько направлений – развитие информационных систем, развитие и эксплуатация инфраструктуры, базовых сервисов и связи, управление сервисами и ИТ процессами. У каждой функции есть теперь свой бизнес-партнер, а у каждого бизнес-подразделения – фактически своя ИТ-команда. Так была создана функция ИТ и бизнес-информации. Ей управляет Владимир Савкин. У Владимира большой опыт внедрения, развития и поддержки ERP-систем, ранее он занимал лидирующие позиции в крупных телекоммуникационных компаниях «ВымпелКом» и «МегаФон».

Что касается инсорсера ООО «Сибур ИТ» – это удобный способ управления. В «Сибуре» много юридических лиц, для удобства управления они могут создаваться или ликвидироваться. Если, например, всех сотрудников ООО «Сибур ИТ» забрать в штат ООО «Сибур», базово от этого ничего не поменяется.

Далее – есть функция «Цифровые технологии», которой руководит Алексей Агапкин. Алексей хорошо знает бизнес компании, руководил одним из предприятий – «Сибур-Нефтехим», а также возглавлял центр «Развитие производства». Функция состоит из четырех подразделений. Первое – «Продвинутая аналитика», это про модели. Опытный оператор с хорошей наблюдательностью всегда ведет процесс более оптимально, чем молодой оператор, просто потому, что он видел гораздо больше установок в разных режимах: холодно, тепло, такое сырье, другое сырье. У него большой эмпирический опыт, который позволит выбирать правильный режим. Представьте себе, что вам дали задание ехать на машине со скоростью строго 60 километров в час и нельзя отклоняться больше, чем на один километр в час. Но, при этом, у вас дорога все время поворачивает, то гора, то уклон, то ветер в лицо, то в спину. А если вы будете ехать со скоростью 55 или 65 километров в час, то вы либо продукт получите некачественный, либо просто будете не оптимально тратить сырье или энергию. Модель может учесть всю эту сложность и вариативность, если ее правильно обучить. И тогда она будет даже эффективнее, чем опытный оператор.

Вторая группа – наша разработка, направление называется «Цифровизация процессов». С помощью реинжиниринга, внедрения приложений мы перестраиваем и трансформируем большое количество процессов, чтобы наши сотрудники не тратили время на рутину. Уже есть наряд-допуск в электронном виде, «мобильный» обход оборудования, который мы начали делать еще до масштабной трансформации силами наших ИТ, отбор проб с фиксацией в мобильном приложении и так далее

sibur02.jpg
Василий Номоконов: Когда в компании появляется собственная разработка, появляется возможность на порядок быстрее вносить изменения в системы

Третье подразделение – «Индустрия 4.0»: они как раз занимаются новыми датчиками и браслетами, тестируют их для наших задач и внедряют.

Важная особенность нефтехимии заключается в том, что она эксплуатирует опасные производственные объекты. Это значит, что все должно быть взрывопожаробезопасно. Существует допустимая по нормам концентрация углеводородов в воздухе, которая может стать опасной, если в каком-то устройстве проскочит искра. Поэтому все, что находится в этих зонах, должно быть в безопасном исполнении. А датчиков, например, таких вообще не оказалось в природе. Нигде, даже в Китае. Мы находим партнеров и управляем разработкой таких уникальных технологий.

Эта же группа занимается проблемой машинного зрения. Например, на транспортере для брикетов каучука произошел затор. Камера это сразу вычислит. Или, скажем, произошел прорыв трубопровода, или факел стал слишком ярко гореть. Или вот реальный кейс: идет черная каучуковая крошка по конвейеру, а должна идти белая. Значит, попало какое-то стороннее включение. Если его оставить нетронутым, то оно спрессуется в 30-килограммовый брикет, что либо приведет к браку у клиента, либо, как чаще всего и происходит, его обнаружат рабочие, которые осматривают уже готовый брикет. Это черное вкрапление придется вырезать. А если оно очень большое, то весь брикет отправят на переработку. А камера может увидеть эти темные включения еще на конвейере, и запустится система отбраковки.

И есть еще четвертое небольшое подразделение, которое тестирует пока мало применяемые в нашей отрасли технологии. Например, робота для проверки качества полипропилена в центральной заводской лаборатории. Он уже успешно прошел испытания, ждем, пока для нас будет изготовлен образец. Дешевле ли это ручного труда? Надо посчитать. Но есть услуги, которые точно проще купить. Например, дроны патрулируют наш продуктопровод в Сибири (больше 1000 километров) на предмет контроля утечек. Многие подобные истории мы сейчас тестируем для самостоятельной реализации, например, дрон, который сможет осматривать состояние факельной установки (как правило, это самая высокая точка на предприятии) и другие труднодоступные места. Или дрон, оснащенный тепловизором, помогающий обнаруживать утечки или проблемы с изоляцией. С этой работой прекрасно справляется дрон с инфракрасным зрением.

Это тоже дилемма: если есть какие-то дальние участки, на которые вам не хочется посылать человека, то вы можете либо поставить туда датчик, либо послать дрона. Что дешевле – анализируем, считаем.

На стройках мы пользуемся дроном, который осматривает, как идут земляные работы и перемещается грунт. Система может сообщать, что произошло на стройке, куда сколько грунта переместилось. И сравнивать это, что очень важно, с рабочими чертежами. В частности, многие, например, в Америке пользуются этой программой для того, чтобы расплачиваться со строительной компанией: перемещение тонны грунта – столько-то долларов, вот вам чек.

Реализация цифровых продуктов, будь то советчики или дроны, невозможна без структурированной работы с корпоративными данными.

Поэтому третья функция – «Управление корпоративными данными». Ее руководитель – Александр Айваз, фактически – CDO, chief data officer, в течение последних 10 лет работал с хранилищами данных, занимался внедрением аналитического подхода в разных компаниях. Раньше такой позиции не было, но, становясь на путь цифровизации, мы поняли, что без нее не обойтись. Как это работает? Менеджер принимает решения на основе каких-то данных. Система, поддерживающая его в этом, должна давать ему нужные данные с нужной скоростью, качеством и с наименьшими трудозатратами. Не должно быть так: несколько человек вбивает по вашей просьбе данные в электронные таблицы, комментирует их, потом еще один сотрудник в заводоуправлении собирает их в новую таблицу, тоже комментирует, отправляет в корпоративный центр, где следующий сотрудник собирает такие же таблицы и комментарии с нескольких заводов. В итоге выясняется, что, поскольку четыреста человек участвовали в сборе информации, и кто-то из них допустил ошибки, то часть данных скомпрометирована и непонятно, как их интерпретировать. Как это должно быть: часть данных приходит в системы с датчиков, а часть вы заносите сразу в веб-форму. Специалисты управления корпоративными данными уже все проверки построили, выровняли результаты из неподходящих числовых диапазонов, и дальше все это максимально автоматически собирается компьютером и попадает сразу в дашборд.

Мы столкнулись с одним кейсом в бизнес-подразделении, которое выпускает пленки из полипропилена. Там есть проприетарная, авторская, достаточно редко встречающаяся в природе система АСУ ТП. И мы без помощи подрядчика, которого пришлось нанимать и платить деньги, вообще не нашли способа выгрузить оттуда данные. Конечно, когда у нас заработает озеро данных, которое строит управление корпоративными данными, подобные процессы существенно ускорятся. Озеро интегрировано со всеми основными системами, а скорость и удобство доступа к данным многократно увеличатся. И все дашборды будут заполняться уже не вручную, как сейчас. Это важная часть нашей цифровой трансформации.

Вторая большая задача этой функции – избавить сотрудников «Сибура» от рутинной работы. Мы хотим, чтобы наши сотрудники сфокусировались именно на интеллектуальном труде.

Видео об использовании новейших технологий в «Сибуре»

CNews: Как меняется ИТ-бюджет этих трех функций с конца 2017 года?

Василий Номоконов: Мы, наверное, уже последние семь лет растем благодаря увеличению количества внедряемых систем. Когда-то мы решили внедрять везде систему документооборота, MES-систему. Простейшее предпроектное обследование показало, что сама структура к этому не готова, и нам нужно многое поменять под новые требования. Потом поверх этого стали приходить другие системы. А теперь прибавилась потребность новых функций в новых системах. И поэтому рост нашего совокупного ИТ-бюджета, как правило, был двузначным (в процентах), отражая наш аппетит к внедрению новых систем.

Отмечу важный момент: несколько лет назад в функции ИТ работали около 800 человек. А потом их число увеличилось до 1200. Но удельные затраты при этом уменьшились. Это происходит, когда набирают людей вместо того, чтобы получать услугу на рынке. Важна правильная интерпретация бюджета: когда у вас фонд оплаты труда, а когда – услуги сторонних организаций.

sibur03.jpg
Василий Номоконов: Реализация цифровых продуктов невозможна без структурированной работы с корпоративными данными

Я бы условно разделил ИТ-бюджет на две составляющие: run (траты на поддержание существующих систем) и change (запуск новых). Run-бюджет растет медленно, тем более, что идет постоянная оптимизация. Мы анализируем, сколько нам нужно лицензий, как купить дешевле трафик, что мы можем сделать сами, а что лучше покупать как услугу. Вот за счет этих оптимизационных мероприятий в этой части бюджета мы не растем или растем медленно. А вот вторая составляющая точно увеличивается. Но change-бюджет у нас распределяется не как ИТ-бюджет, а как бюджет того, что мы называем «оргпроект». У нас есть специальный орган – комитет управления проектами, который рассматривает целесообразность и потенциальные бизнес-выгоды внедрения той или иной системы. И когда он принимает положительное решение, то часть этих денег аллоцируется через ИТ.

CNews: Цифровая трансформация это больше история про инсорсинг, чем аутсорсинг?

Василий Номоконов: Я точно верю: для того чтобы закупать какую-то услугу, все равно надо в ней хорошо разбираться. Потому что в ином случае к вам придет компания, ее представители расскажут, как хорошо они все сделают, и вы в любом случае переплатите. Если у вас нет людей, которые хорошо понимают, как правильно делать разработку, строить модели с большими данными и так далее, то вы всегда получите какой-то недостаточно оптимальный результат.

CNews: Сколько всего людей заняты в «Сибуре» информационными технологиями?

Василий Номоконов: Около полутора тысяч во всех трех функциях.

Как мигрировать с SAP ERP на 1С за 9 месяцев: кейс крупного производителя табачной продукции
Бизнес

CNews: Недавно вы сказали, что «приступаете к решению класса задач, которые в российской промышленности еще мало кто решал». Приведите, пожалуйста, примеры таких уникальных проектов.

Василий Номоконов: Например, взрывозащищенные датчики, о которых уже говорил. Их нет. Есть роботы, но, как оказалось, на их настройку уходит слишком много времени и денег. Для меня это было сюрпризом: столько компаний раньше нас начали заниматься этой темой, но почему-то никому не пришло в голову самостоятельно разработать эти датчики. Точнее, дешевые варианты, потому что дорогие как раз есть, но их стоимость трехзначна, а нам нужны десятки тысяч таких датчиков. Поэтому нужна альтернатива, которая будет работать от простой батарейки. Мы ее создаем.

Еще один класс задач – это истории, которые не уникальны как таковые, но уникальны для компании. То, что мы пишем сами, естественно, будет единственным в своем роде. Наш мобильный обходчик будет заточенным под нас, не будет напоминать ничей другой мобильный обходчик, которых мы видели очень много. И он будет делать ровно то, что надо нам. Цифровизация – это не WhatsApp поставить – взял «коробку», сделал настройки и погнал. Объем работы напильником всегда в десятки раз больше. Или инструмент-подсказчик для железнодорожной логистики. Он помогает нам оптимизировать ремонты, анализировать потребности в подвижном составе, подсказывает сдвоенные операции и как укрупнить отгрузки. Это прогноз экономически выгодных ситуаций и упрощение логистических операций.

Очень амбициозный проект – дистанционное управление удаленными заводами. Обычно операторная располагается во взрывозащищенном бункере на удалении нескольких сот метров от производственной установки, управление осуществляется по оптоволоконному кабелю. На нефтедобывающих платформах есть примеры расположения операторной на удалении сотен километров, что позволяет не отправлять вахты на нефтяные платформы, а управлять их работой с берега. На заводах по производству промышленных газов есть практика управления десятками заводов из центральной операторной, которая может находиться в другом регионе.

На крупных полимерных производствах такая практика в данный момент не применяется, однако накопленный в других отраслях опыт и инструментарий позволяет это делать. Мы рассматриваем такие инновационные решения для наших новых мощностей.

sibur04.jpg
Василий Номоконов: Есть услуги, которые точно проще купить

«Чем дальше в лес, тем больше возможностей»

Какое коммуникационное решение для бизнеса выбрать — On-Premise или SaaS
Цифровизация

CNews: Каких результатов для бизнеса вам уже удалось достичь с помощью новых технологий?

Василий Номоконов: Мы экономим по двум направлениям: либо напрямую деньги, либо человеко-часы. Раньше на оформление наряда-допуска, например, сотрудник тратил полтора часа, а сейчас десять минут: мы его освободили от рутинной работы с бумажкой и ручкой. Если посчитать все такие истории, то экономия в текущем портфеле составляет порядка 10–15%.

Второй блок экономии – это непосредственно рубли. Например, технологии позволяют нам производить больше бутадиена и зарабатывать на этом маржу. А двойник нашей железнодорожной логистики экономит деньги на ремонтах вагонов либо на провозных платежах. Исходя из опыта реализации аналогичных проектов в других компаниях отрасли, данные мероприятия позволяют обеспечить экономию на уровне, достигающем 10% EBITDA. И чем дальше в лес, тем больше видим возможностей.

CNews: Вы упомянули модную сейчас технологию цифровых двойников. Это направление приоритетно для вас?

Василий Номоконов: Мы кого только не опросили, кто как понимает, что означает это слово. Сколько людей – столько и мнений. Я считаю, что цифровые двойники – это математическая модель, функция. Это просто некая программа, которая описывает поведение какого-то параметра в зависимости от какого-то другого параметра. И она может быть очень простой, а может быть очень сложной, с разными базами «под капотом».

Например, big data модель: не погружаясь в тонкости того, как и что работает, на основе анализа данных, собранных за несколько лет, можно предсказать ту или иную ситуацию. Например, я могу поставить на автомобиль датчик скорости ветра, уклона, радиус поворота, попросить вас год поездить по разным дорогам на этой машине, и в итоге я скажу: «Я понятия не имею, почему, но я вижу, что при таком воздействии на педаль, ветре под таким углом и такой скорости, на немного скользкой дороге машина едет вот с такой скоростью». И она была в таком состоянии пять раз. Теперь я точно знаю, что машина поедет с такой скоростью в таких условиях. Поэтому, если вам нужно, чтобы она ехала со скоростью в 60 километров в час, вам нужно вот с такой силой нажимать педаль газа, а руль повернуть на такое количество градусов. Но если вам надо ехать в режиме, в котором вы никогда не ездили, такая модель вам не поможет.

А математику не нужны исторические данные. Зная сопротивление воздуха, коэффициент трения и прочие параметры, он напишет формулу, загрузит в компьютер и получит ответ. Это другая модель, она выполняется другими специалистами. И то, и другое – цифровые двойники. И у каждого объекта их может быть огромное количество.

Один из наших кейсов: сколько тонн определенной продукции получится, если вы будете жечь катализатор с определенной скоростью. Вы можете спалить катализатор быстро, с перегрузками и расходами, и выпустить много продукции. А можете медленно, и когда придет время его менять, возможно, это и не потребуется. Поэтому нужен некий оптимум. И один класс моделей это делает в «Сибуре». Другой класс моделей может для этой же самой установки предсказывать, как коксуется печь. И вы сможете планировать работу печи более оптимально.

Для каждого нашего кейса с бизнес-эффектом нужна своя модель.

CNews: Биометрический пропуск на вход в центральный офис мне оформил терминал, самостоятельно отсканировавший мой паспорт и сделавший фотографию. Эта технология работает по всему «Сибуру»?

Василий Номоконов: Пока не везде, но вскоре будет. Для этого нужно продолжать менять пропускную систему и создать необходимые условия.

CNews: Вы сравнительно давно используете технологии виртуальной реальности в обучении персонала. В каких еще сферах вы используете или планируете использовать VR?

Василий Номоконов: Практика особо не расширилась, пока это очень трудоемко. Но мы реализуем еще несколько кейсов. Например, на «ЗапСибе» это история для операторов, которые делают редкую и опасную операцию с очень воспламеняющимся веществом.

Мне кажется, что эта тема получит большее применение, когда будет настроен весь процесс передачи информации от проектанта и вендора до эксплуатации. Мы сейчас пробуем подобный проект в нашей дочерней компании «НИПИГАЗ». Позаботиться об этом нужно на самом первом этапе жизненного цикла предприятия – при проектировании. И вы сразу объясняете проектанту, что от него понадобятся такие-то чертежи в таком-то формате с такой-то детальностью. То же самое касается тех, кто будет нам продавать оборудование: они должны передать всю информацию, чертежи, ремонтные стратегии, паспорта объектов и так далее. Это нужно, чтобы мы не тратили время на заполнение базы данных оборудования, описывая и составляя иерархии для баз данных ремонтных нормативов и обслуживания. И важно, чтобы у нас сразу были 3D-модели. То есть, данные бы попадали в наше хранилище от подрядчиков, после чего с помощью специального софта мы могли бы массово создавать 3D-модели. В том числе – в целях обучения. Мы не должны ходить со сканером и тратить много человеко-часов, это должен быть конвейер. И тогда это может стать мейнстримом.

CNews: Расскажите, пожалуйста, о ваших планах применения носимых устройств.

Василий Номоконов: В основном, это мобильные телефоны в промышленном исполнении для двух видов сотрудников – аппаратчиков поля и ремонтников. Первые используют его для того, чтобы фиксировать состояние оборудования и неполадки, после чего мгновенно передавать информацию, если что-то не так. Это еще и помогает уходить от большого количества текстов в журналах, потому что информация может попадать туда сразу. Вторые фиксируют начало и окончание каждой операции, могут иметь чертежи. В списке есть выбор инструмента и так далее. Это тоже кладезь полезнейшей информации.

Есть очки дополненной реальности, которые мы тестируем сейчас в Тобольске и Нижневартовске, также тестируем браслеты и футболки.

«Импортозамещение? С удовольствием рассмотрим любые российские решения»

CNews: Каковы ваши планы по развитию собственной инфраструктуры. Удовлетворяют ли ваши текущие потребности существующие ЦОДы компании?

Василий Номоконов: Мы плавно меняем инфраструктуру. Приходят аналитики больших данных за сервером – мы выделяем. Нужно озеро данных – мы купили две стойки для озера данных.

sibur05.jpg
Василий Номоконов: Для многих цифровизаторов мы являемся непонятной и необычной компанией

CNews: Каково ваше отношение к импортозамещению? Насколько активно в компании используются ИТ-решения отечественного производства?

Василий Номоконов: Тут я ничего нового не скажу. Есть известная тема про базы данных, которая пока не решена. Никто не создал российских решений нужного уровня. Но, с другой стороны, мы часть программ пишем сами. И еще один момент – про управление рисками. Он особенно актуален с нашим аппетитом к использованию облачных серверов, которые находятся за границей. Когда мы обсуждаем применение облачных серверов, мы все время задаем себе вопрос: «а что, если…».

CNews: При выборе той или иной технологии к внедрению имеет ли для вас значение страна разработки?

Василий Номоконов: Мы с удовольствием рассмотрим любые российские решения, если они начнут появляться. С некоторыми интеграторами мы даже обсуждаем предварительные варианты.

CNews: Внедрение инноваций требует соответствующих кадров. Как вы их подбираете и каких специалистов приходится готовить самостоятельно?

Василий Номоконов: Как я уже говорил, мы для многих цифровизаторов являемся непонятной и необычной компанией. Просто вывесить объявление и ждать, когда специалисты сами придут на работу – слабо работающая стратегия. Поэтому фактически новые подразделения были сформированы благодаря разработанной совместно c HR тактикой рекрутинга, которая раньше не так массово применялась. Это и хакатоны, и воркшопы, и участие в профессиональных тусовках. И эта тактика работает. Мы все равно вынуждены переплачивать за необычность, но эта необычность, мне кажется, за год достаточно снизилась. И, конечно, мы стремимся к большей узнаваемости бренда в среде ИТ-профессионалов, что будет помогать нам с рекрутингом. 80% нужных специалистов собрали за 2018 год.

CNews: Немного философский вопрос. Многие сейчас настолько окунулись в тему цифровой трансформации, что говорят о фактическом превращении в ИТ-компании. Другие выбирают иную политику, мол, «нет, это чересчур, мы должны фокусироваться на нашем профильном бизнесе». «Сибур»» становится ИТ-компанией?

Василий Номоконов: Роль ИТ в широком смысле, конечно, увеличивается, но нефтехимия – это история про несколько конкретных вещей. Она была такой историей, и всегда будет оставаться.

Первый фокус – на то, чтобы где-то заполучить дешевое сырье и наиболее оптимальным образом сделать из него молекулу, которая логистически может добраться до того рынка, где она нужна. Это фундамент, который родил нефтехимию Ближнего Востока. Дешевое сырье стимулировало развитие нефтехимии Китая, там возникла огромная индустрия, которая потребляет полимеры и производит готовую продукцию для различных отраслей. Это возродило уже практически лежащую на кладбище нефтехимию Соединенных Штатов, потому что они нашли способ добывать дешевый этан в рамках сланцевой революции. И это важнейшая тема. Никакие ИТ не возродили бы нефтехимию США, если бы американцы не нашли дешевый природный газ, из которого извлекли этан.

Вторая большая тема – это способность делать молекулы с новыми свойствами, которые раньше не были известны. Цифровизация помогает химии, но базовое – это все-таки знание химии о том, как можно сделать очень легкий и прочный пластик, который заменит очередные 100 килограммов металла в корпусе автомобиля, что позволит тратить меньше топлива.

И ИТ в нефтехимии – не то же самое, что ИТ в банковской сфере, где можно увести людей из отделений, оценить кредитоспособность дистанционно, в нужное время и в нужном месте предлагать нужные продукты..

Тем не менее, компании, которые не занимаются цифровизацией, будут сильно тормозить свое развитие, потому что они будут недоиспользовать множество возможностей, которые им дает окружающая среда. И рано или поздно они будут терять конкурентоспособность и клиентов. Поэтому мне кажется, что цифровизация будет присутствовать в любых отраслях промышленностях, и она будет в них мейнстримом.

Александра Кирьянова, Артур Галеев