Начавшаяся информатизация подразумевает внедрение в ЛПУ медицинских информационных систем (МИС), включенных в единое информационное пространство здравоохранения. МИСы на практике служат средствами автоматизации административно-хозяйственных процессов, во многом подобным ERP, а также должны быть нацелены на задачи стандартизации системы здравоохранения, трансляции лучших отечественных медицинских практик на всех ее уровнях и пр.

Облако для прокурора?

По аналогии с тем, как обычно развиваются отраслевые рынки ERP-систем, можно предположить, что со временем в медотрасли акцент будет переноситься с базовой автоматизации бизнес-процессов, первичной структуризации электронных данных и т.п. на аналитику. Американская корпорация CDW назвала рост интереса ЛПУ к аналитическим инструментам в числе важнейших трендов и спрогнозировала кратный рост этого направления в ближайшие годы. Это актуально и в нашей стране, поскольку создавать медицинское облако, скажем, для целей одной только прокуратуры явно нерентабельно.

Как и в российском финсекторе, раньше всего остального, возникнет спрос медиков на BI-модули и аналогичные им решения, облегчающие задачу составления обширной и разноплановой отчетности отечественным регуляторам. Возможно, постепенно возникнет потребность и в ИТ-средствах выявления и управления всякого рода медицинскими рисками, обеспечения гарантированного соответствия внешним требованиям нормативно-законодательного плана и т.п.

Логически увенчает этот процесс интеллектуализации облачный data-mining с выраженной статистико-экономической направленностью, что позволит поставить текущую работу по стандартизации здравоохранительных услуг на качественно новый уровень, а также поможет извлекать прочую выгоду от исследований “больших” данных, как это уже начинают делать в некоторых других отечественных отраслях. В США же к такой дополнительной выгоде в сотнях миллионов долларов давно привыкли и особым достижением не считают. А компания McKinsey в своих обзорах уверенно оценивает потенциальную экономию от аналитической обработки больших медицинских данных в миллиардах.

Централизованная обработка баз электронных медицинских карт (ЭМК) вызовет к жизни вопросы, связанные с чистотой данных, особенно актуальных в такой относительно слабоструктурированной предметной области как медицина. Способствовать их позитивному разрешению должны сервисы типа реестра нормативно-справочной информации, которые помогут функционировать различным информационно-аналитическим системам как единому, скоординировано развиваемому целому.

Примерно так видится основная канва событий, ожидаемых в области информатизации, уже начавшейся во многих российских отраслях и прочих сферах, если попытаться описать ее в терминах, привычных ИТ-специалисту.

Ищем специфику

Но в чем же тогда отличие информатизации здравоохранения от автоматизации, скажем, торговой отрасли? Помимо способа финансирования и числа соответствующих форм отчетов, отправляемых в профильное министерство и т.п.?

Прежде всего, бросается в глаза та принципиального характера роль, которая по факту отводится в медицине системам поддержки принятия решений (СППР) в наши дни. Хотя неплохие результаты медицинские экспертные системы (ЭС) класса DSS (Decision Support System) начали демонстрировать еще в начале 70-х. Что видно на примере DSS MYCIN и многих других, в т.ч. отечественных решений. Примечательно, что прототип современных ЭС, позволяющих подбирать лекарства, предположительно подходящие симптомам заболевания пациента, был реализован механическим способом еще в 1832 г. С.Н. Корсаковым.

За минувшие века и десятилетия, специализированные медицинские ЭС прошли путь от своего рода органайзеров и автоматизированных сборщиков полезной для врача-диагноста информации, дающей ему пищу для дополнительных размышлений, до систем искусственного интеллекта, успешно справляющихся с задачами из области нечеткой логики (fuzzy logic). И обоснованно претендуют сегодня на то, что могут, например, ставить диагноз, совпадающий с усредненным мнением группы экспертов в подавляющем числе случаев. Чем больше экспертов привлекается для тестирования – тем точнее оказывается диагноз современной ЭС.

В ЭС многие сегодня видят средство автоматизации для целей доказательной медицины, решающей, в частности, вопросы приоритетного выбора конкретного лекарственного препарата (drug of choice), очевидно актуальные для стандартизации медуслуг. Другими важными аспектами являются способность ЭС снизить число врачебных ошибок, повысить оперативность при выработке некоторых решений и ряд других. Поэтому весьма актуальной является задача их интеграции с МИС, посредством которой ЭС можно сделать частью внутренних процессов на уровне обычного ЛПУ. Повысив тем самым качество предоставляемых там медуслуг и безопасность пациентов не на словах, а на деле.

Какие бы современные и дорогостоящие технологии не применялись в медицине, все они, с некой неизбежностью, приводят ко врачу - такому же человеку, как и все мы. Ему тоже нужно учиться, проверять свои профессиональные знания, с кем-то (или с чем-то), иногда, советоваться. Например, в тех редких случаях, когда он впервые сталкивается с экзотическим для России заболеванием, которое вы случайно привезли с собой из очередной турпоездки.

В принципе, ЭС уже, пожалуй, доросли до того уровня, что можно осторожно порассуждать о том, что будет, если реализовать современную ЭС в виде облачного сервиса. Очевидным препятствием к реализации такого полноценного интеллектуального сервиса будет то, что на ЭС не получится возложить ту же персональную ответственность, что и на эксперта обычного. А также - множество других причин, немаловажное место среди которых занимают всякого рода стереотипы, перечислению которых можно смело отводить отдельную, другую статью.

Медицинская практика закономерно начинает стагнировать в отрыве от фундаментальной науки. Последняя же подразумевает однозначность терминологии в качестве обязательного, непременного условия. Без чего, в частности, не будет работать ни одна стоящая ЭС.

С другой стороны, медицинские чиновники сегодня подают заразительный пример бодрого манипулирования терминами, в которые ученые и специалисты привыкли вкладывать совершенно определенный смысл. Но вот только об одном и том же ли говорят сейчас все они друг с другом?

На самом деле - экспертный?

В 2013-м году был запущен первый отечественный облачный сервис «Взаимодействие лекарственных средств», тут же позиционированный в ряде СМИ как СППР.

“Перечень зарегистрированных лекарственных препаратов содержит несколько десятков тысяч наименований. Понятно, что врач не в состоянии все их знать. После внедрения лекарственного сервиса, компьютер будет давать подсказки врачу: по совместимости препаратов, ограничениям приема при наличии сопутствующих заболеваний и т.д.”, — прокомментировал запуск сервиса Владимир Макаров, зам. руководителя ДИТ Москвы. В конце прошлого года экспертный сервис был продемонстрирован разработчикам МИС и др. И, по словам представителей Минздрава, они выразили большую заинтересованность в интеграции своих решений с федеральным сервисом.

Россия, действительно, побила все мыслимые рекорды, причем не только по общему числу БАДов, типа барсучьего жира в пестрых и разноклиберных стеклобанках. В РФ обращается сейчас такое множество лекарственных средств, преимущественно изготовленных из зарубежных фармацевтических субстанций, что общее количество их торговых наименований приводит в смятение не одних только рядовых врачей. Но и вызывает, например, некоторую оторопь в ВОЗ. Несмотря на то, что практически любой справочный “лекарственный” сервис может, в такой ситуации, оказаться практически полезен врачу, с уверенностью отнести его по одной лишь этой причине к современным ЭС нельзя.

Ведь функционал ЭС в составе МИС настолько важен, что он по сути и выступает сейчас в качестве дифференцирующего отличия систем автоматизации медицинской отрасли, а не какой-то другой. Поэтому требования к ЭС или сервису, который можно назвать современным и экспертным, соответственно, достаточно высокие.

По утверждению Gartner, относительно простая помощь доктору, типа наведения справки в процессе работы с МИС, является уделом систем третьего поколения. В то время, как МИС 4-го поколения доктору можно уже воспринимать как своего рода коллегу, пусть и виртуального. С которым можно интерактивно “пообщаться” более-менее на равных, получить от него новые знания, помимо справочной информации и т.д.

МИС же 5-го поколения и вовсе, должна будет выдавать врачам рекомендации в области диагностики и лечения, как это уже делают некоторые узкоспециализированные ЭС. А значит, выступать для них в роли наставника-ментора, глубокого эксперта в своей предметной области. Включившего, при выработке и развернутом обосновании суждений, в свой кругозор буквально все - и типовые методики, и новейшие исследования, и редкие случаи заболеваний. Как мы видим, простым предоставлением он-лайн справочника тут никак не отделаешься.

Современных МИС, уверенно отвечающих требованиям 4-го поколения, в РФ сегодня объективно немного. “Постепенно интерес к подобным решениям появляется и в России, - развивает тему Владимир Островский, руководитель направления МИС филиала корпорации InterSystems в России, СНГ и странах Балтии. - Однако, одной из существенных проблем, сдерживающих применение CDSS у нас в стране, является недостаточный пока уровень распространения и зрелости медицинских ИС в лечебных учреждениях. Как правило, в России сейчас применяются узкоспециализированные решения, позволяющие решать отдельные задачи по тому или иному направлению, что, конечно же, весьма позитивно. Но комплексных МИС, полноценно решающих задачи анализа всего массива доступных данных и выдающих значимые рекомендации, пока что на нашем рынке единицы”.

Правда ли, что оперативно?

Какого бы уровня поддержку не предоставляла доктору МИС с интегрированными в ее состав экспертными модулями и сервисами, он всегда будет ждать от полученных из нее сведений главного - актуальности.

Приведем простой пример, касающийся взаимодействия лекарств. Одновременный прием пароксетина и правастатина с высокой вероятностью вызывает гипергликемию. Получить в РФ знания о таком нежелательном лекарственном взаимодействии можно прямо сейчас из статьи ученых Стэндфордского университета, первоначально выявивших данную закономерность несколько необычным способом - путем анализа поисковых запросов пользователей-пациентов, самостоятельно ищущих причину своего заметно изменившегося самочувствия.

Понятно, что если обновлять такого рода данные о лекарственной совместимости, скажем, раз в год, то можно достаточно долго лечить пациента от, допустим, несуществующего диабета. Причем – в полном соответствии с соответствующими стандартами и всем прочим. Также ясно, что выявлять подобного рода статистически достоверные взаимозависимости гораздо проще и быстрее, если иметь доступ к единой, централизованной базе ЭМК, которая, кстати, имеется отнюдь не во всех странах.

В тоже время, пока не до конца ясно, окажется ли такая база, построенная преимущественно вокруг часов работы, количества приемов за день, рублей и штук упаковок лекарств, в достаточной мере пригодной к этому. Насколько однозначно, например, в ней можно будет описать ту же симптоматику, не прибегая при этом к свободному от терминологических ограничений тексту?

Оперативное наполнение справочного сервиса актуальной информацией стоит на порядок дороже, чем его запуск. И требует привлечения отечественных исследователей, если мы говорим о релевантности сведений из сервиса именно для лечения населения в РФ. Ведь есть, например, и такие заболевания, которым в США болеют, скажем, исключительно афроамериканцы. И никакие лозунги о политкорректности вкупе с простейшей локализацией ПО и пр., изменить этот медицинский факт не в состоянии.

Действительно - персонально?

Вопрос о пригодности текущей активности в сфере здравоохранения для целей последующих научных исследований далеко не праздный, поскольку административно-хозяйственный вектор развития отечественных МИС накладывает неизбежный и подчас несколько пугающий врачей и простых пациентов отпечаток буквально на все. В частности, связанное с этими обстоятельством значительное расхождение в понимании одних и тех же терминов учеными и чиновниками, можно обнаружить сегодня очень часто.

Например персонализация медобслуживния в наших условиях подразумевает скорее учет затрат в разрезе пациентов в привязке к их диагнозам. Даже ограниченный доступ к собственным, персональным медданным с домашних компьютеров и мобильных устройств приведет, прежде всего, к тому, что граждане, привыкшие писать пароли на бумажки, сами и будут отвечать за сохранность своих ПДн и обеспечение соответствующего уровня ИБ. О том же, что назначенный курс лечения будет привязан не только к вашей личной УЭК, но и, например, к вашему персональному, расшифрованному в рамках массового медобслуживания геному, пока остается только мечтать. Хотя такие проекты, в том числе получившие поддержку ИТ-вендоров, у нас есть и развиваются достаточно давно.

Прежде, чем громогласно объявлять об успешном построении основы для облачной ЕГИСЗ, которая есть только в РФ, на основании одних лишь планов обеспечить доступ к ее сервисам ЛПУ и всех граждан персонально, можно вспомнить, например, о планах Германии, уже приступившей в 2011 г. к выдаче смарт-карт с полисами медстрахования для 80 млн. человек, т.е. практически для всего своего населения. Этот план не хуже любого другого, тем более что пунктуальные немцы, если за что возьмутся, то уж доделают обязательно.

Посмотрев на то, какое первоочередное внимание у нас уделяется сейчас сервисам самозаписи к врачу, можно даже подумать, что главным для наших сограждан ресурсом является сегодня время. Которое надо потратить, чтобы, наконец-то, попасть в отечественное ЛПУ, где все остальные вопросы уже давным-давно решены.

Хотя многие состоятельные россияне, желающие, чтобы их лечили не по персональному номеру СНИЛС и “в среднем по популяции”, а именно персонализированно, при первой возможности стремятся поправлять свое здоровье за рубежом. И, часто, не жалеют при этом не только свое время, но и денег. Причем упрекать их за это сложно. Феномен, хорошо известный в развитых странах под наименованием “медицинский туризм”, у нас, может быть, стоит попробовать назвать как-то по-другому, во избежание терминологической путаницы. Например - медицинской эмиграцией, пусть и не особенно многочисленной.

От подсчета медицинских эмигрантов “по головам” лучше сразу перейти к рублям, а точнее – к долларам или, скажем, евро. “По данным немецких СМИ, за последние 3 года оборот медицинского рынка Германии вырос в 3 раза, до 1 млрд. евро, и прежде всего - за счет пациентов из России и стран СНГ,” – читаем мы в апрельском выпуске Ъ. И можно предположить - что это еще не рекорд.

Сумма порядка миллиарда евро – много это или мало? Для развитых стран эту сумму нельзя назвать критичной. Но вот в России примерно за те же деньги вполне можно было бы попытаться профинансировать строительство той же, единственной и неповторимой, ЕГИСЗ за 2012 г. еще один, второй по счету раз.

Точно ли - эффективно?

Пока что разговоры об эффективности преимущественно ведутся в русле повышения рентабельности здравоохранения как очередной сферы хозяйственной деятельности, до которой, наконец, дошли руки. О повышении же эффективности непосредственно отечественной медицины можно, например, почитать в Стратегии развития медицинской науки в РФ на период до 2025 г. В процессе чтения, невольно приходишь к мысли о том, что, с чисто практической точки зрения, хочется явственно и отчетливо разделить рублевую эффективность в здравоохранении и эффективность медицинскую.

Тем не менее, на фоне ожидаемого в ближайшие годы продолжающегося финансирования медицинской отрасли, данный документ в целом оставляет вполне позитивное впечатление. “Даже с учетом ожиданий трудного в финансовом отношении 2013 г., мы можем, оставив 31 млрд. руб. на резервные задачи, вычленить 50 млрд. руб. на продолжение модернизации инфраструктуры здравоохранения. Мы просили рассмотреть такую возможность и получили добро. – сообщила в интервью “Ъ” министр здравоохранения Вероника Скворцова в декабре прошлого года.

В частности, из текста Стратегии можно, в принципе, понять, какого еще дорогостоящего диагностического и пр. инновационного оборудования не хватает российским медикам. Чтобы им смело, не отводя стыдливо взгляд в сторону, можно было посмотреть в глаза своим зарубежным коллегам. Пускай где-то ближе к 2025 году.

Как было показано выше, на современные ЭС системы вполне можно взглянуть под тем углом зрения, что они являются одним из полезных инструментов, позволяющих оперативно транслировать новейшие медицинские знания, накопленные где-нибудь в федеральном исследовательском центре, до уровня рядового врача в ЛПУ, а значит - повысить престиж профессии врача, реальную, “шаговую” доступность качественной и вполне безопасной для пациента медпомощи и пр.

Поэтому логично то, что уделяемое развитию ЭС внимание будет пропорционально ожидаемым инвестициям. Хотя бы - в то же оборудование. Которое, очевидно, следует использовать наиболее эффективным образом, максимально полно учитывая персональные особенности пациента, оперативно принимая в рассмотрение при интерпретации полученных данных последние достижения медицинской науки и т.д.

Ученых, лишенных такого важного практического инструмента как ЭС, позволяющего донести плоды исследований до уровня ЛПУ, сложно упрекать в том, что работают они плохо, а их результатами пользуются только за рубежом.

К сожалению, следует признать, что акцентированного внимания направлению ЭС в тексте Стратегии не уделено. Не найдем мы ничего существенного по данному поводу и в плане деятельности Минздрава на 2013 – 2018 г.г. “Масштабирование базы знаний и внедрение электронных образовательных курсов и систем поддержки принятия врачебных решений в повседневную деятельность медицинских работников” там упомянуто, хотя и стоит на “почетном” предпоследнем месте. Обогнав лишь общественной направленности мероприятия с легким, но ощутимым PR-оттенком.

Включает, раздел про СППР, увы, лишь наполнение Федеральной электронной медицинской библиотеки и разработку электронных образовательных курсов. Что тоже нужно, если мы хотим, чтобы информация из медицинских диссертаций начала как-то быстрее двигаться в направлении к ЛПУ. Но вот подробных сведений о том, какие именно ЭС, для каких категорий врачей и к какому сроку предстоит разработать, там нет. То есть СППР так и остались упомянутыми лишь единожды - в самом заголовке раздела.

И все таки они есть

Вывод о том, что ЭС в наше стране все же имеют место быть, позволяют сегодня сделать не столько очередная порция утвержденных наверху документов, сколько, скажем, результаты работы секции "Системы поддержки принятия решений, экспертные системы" в рамках I научно-практической конференции «MedSoft-Наука-2012», организованной АРМИТ при поддержке РАМН. На которой прозвучало более десятка докладов о различных ЭС, поддерживающихся, использующихся и даже развивающихся в нашей стране.

«Уровень использования экспертных систем низок даже в крупных федеральных центрах, значит, разработчики что-то упускают», — поделился справедливым мнением присутствовавший на конференции Роман Сафронов, замдиректора Департамента ИТ и связи Минздрава.

Точки конвергенции

Таким образом, есть многое, что заставляет сегодня задуматься даже о самом простом. Например о том, что же на самом деле означают интуитивно понятные термины: “экспертный”, “персонализированный” и, особенно, “эффективный” в тех или иных устах. А затем - попытаться отыскать те точки конвергенции, где разные интерпретации одного и того же могут сойтись на практике.

Следует, видимо, признать тот факт, что значительная часть ЛПУ сегодня ориентирована на многое чего еще, помимо собственно медицинской эффективности, которую, прежде всего, и ожидает население. Достаточно хорошо это прослеживается как раз на примере ЭС, видимо ставших, к несчастью, одними из последних в списке действительных приоритетов государства.

Например, в докладе Конференции “СППР для многопрофильного компьютерного скрининга” Михаила Эльянова, выступившего в качестве директора компании «Медиал-МТ», были приведены цифры, говорящие о том, что подтвержденная выявляемость заболеваний на ранних стадиях, благодаря ЭС, растет в разы. Можно заметить, что пример ЭС для скрининга, приведенной в его докладе, подразумевает минимальное отвлечение квалифицированного медперсонала на рутинный процесс массового обследования.

Широкое внедрение таких простых и интуитивно-понятных систем, реализованных, например, в виде технологически несложных и готовых к широкому использованию облачных сервисов, дало бы гражданам реальный шанс персонально и заблаговременно позаботиться о своем здоровье действительно удобным для них способом. Вместо того, чтобы откладывать на потом визит в ЛПУ, вкупе со всеми их электронными регистратурами. Откладывать - вплоть до того момента, когда о профилактике говорить уже будет поздно.

Организация такого экономичного массового скрининга позволила бы как-то охватить диспансеризацией, пусть и в несколько усеченном формате, ту часть населения, которая лично посещать ЛПУ, по чисто субъективным причинам, сейчас избегает, а прибегает вместо этого ко всякого рода “здравоохранительному” поиску в сети интернет и т.п. Ведь отнюдь не каждый россиянин, понимающий важность озвученной в Стратегии темы заботы о своем здоровье, видит сегодня логическую взаимосвязь такой заботы с посещением ЛПУ, даже если оно находится прямо напротив дома. По некоторым оценкам, самолечение, по разным причинам, практикует сегодня до трети наших сограждан.

Можно также попытаться таким экономичным экспертно-скрининговым способом облегчить гражданам процесс осмысленного выбора специалиста в ЛПУ, который планируется в отдаленном будущем реализовать в рамках развития сервисов самозаписи. Нужный хотя бы для того, чтобы не пропускать в принудительном режиме весь первоначальный поток “электронных” желающих попасть в ЛПУ через одних только терапевтов.

Некоторые национальные службы здравоохранения поощряют использование ИС, позволяющих оценивать риск возникновения заболеваний у пациентов. Целесообразность внедрения и запуска такого рода пусть и простейших, но весьма полезных ИКТ-решений в РФ очевидна в той же мере, как и неготовность ЛПУ в их нынешнем состоянии в массовом порядке внедрять в свои бизнес-процессы более сложные ЭС последнего поколения.

Простые, но эффективные скрининговые системы, действительно, очень легко можно увязать с особым акцентом на профилактику, сделанным в Стратегии, а значит, и со сокращением совокупных расходов. Но очень сложно - с реальной мотивацией сотрудников ЛПУ, пока зачастую “теряющих” диагнозы вместе с бумажными медкартами, игнорирующих настораживающие сведения, полученные при обследовании пациентов, а также прибегающих к прочим “креативным” способам минимизировать свою обязательную загрузку в пользу, как говорят фигуристы, “вольной программы”.

Поэтому ожидать, что медики из ЛПУ вдруг возьмут и выстроятся в очередь за ЭС также наивно, как ждать того, что там вдруг массово, поголовно и самопроизвольно создадут, допустим, решения для ЭМК на базе СПО. Более того, внедрить у себя эффективную ЭС, а не какую-нибудь другую, самую дешевую на рынке программу со схожим названием, им не даст действующий 94-ФЗ.

Таким образом, необходимость определенной продуманной настойчивости со стороны государства в отношении ЭС, как и в остальных других направлениях мединформатизации, представляется очевидной. А то, что СППР не упомянуты отдельным содержательным разделом в основополагающих стратегических документах выглядит более чем досадным упущением.

Следует заметить, что вопрос об ЭС относится к сфере специфических медицинских вопросов, в которых ученые на несколько порядков более компетентны, чем самые экономически и юридические грамотные, а также продвинутые в плане ИТ, чиновники. Что одновременно и является уязвимой стороной в практике внедрения таких систем.

Ведь, частный вопрос об ЭС сводится к более общему. Заключающемуся в том, что ожидать от ученых-медиков умелого лоббирования своих подлинных, а не навязанных, скажем, крупными вендорами, интересов, несколько преждевременно. Обобщая практические наблюдения, можно даже предположить, что добросовестный ученый - это, по определению, достаточно плохой лоббист. Знать-то он может все, что угодно, а вот сказать то, что нужно именно так, чтобы его услышали те, кто должны, получается не всегда.

Пока экспертные советы медиков будут выполнять, преимущественно, декоративно-факультативную роль работающего на общественных началах органа при министерстве, в застое будут находится не только отечественные ЭС, но и многие другие важные для российской медицины направления, помимо борьбы с курением и закупки оборудования.

Помимо государственных ЛПУ в РФ набирают обороты частные клиники, хотя к их услугам, по понятной причине, пока прибегает значительно меньше граждан. Медиков же из госЛПУ бросает сегодня то в жар, то в холод. Вчера, под влиянием бонусов от фармацевтических вендоров, они по малейшему поводу выписывали пациентам длинный список наиболее дорогих лекарств. Завтра, они получат соответствующие персональные разъяснения в кабинете главврача о том, к чему именно имеют отношение медико-экономические стандарты, а к чему не имеют. После чего, в ЛПУ, наоборот, начнут стремится к тому, чтобы прописывать пациентам относительно недорогие лекарства. И никакой факультативный облачный сервис про лекарственную совместимость этого быстро не поправит.

Если же вы хотите, прямо сейчас получить совет и помощь от врача, регулярно повышающего квалификацию, пользующегося ЭС и персонализировано прописывающему подходящие персонально вам лекарства, то, возможно, следует попытаться подыскать себе где-нибудь по этим критериям доступную частную клинику. И решить там проблемы профилактики, повышения качества медпомощи на базе соответствующей инфраструктуры и все прочие, упомянутые в Стратегии. Причем - не дожидаясь наступления 2025-го года. Не исключено, что в этом и заключается настоящая цель реформы здравоохранения, хотя вслух об этом никто еще ничего не сказал.

Как было показано, развитие функционала ЭС является сегодня в достаточной мере знаковым и характеризующим реальную, а не рублевую медицинскую эффективность в разрезе информатизации. Где раньше окажутся востребованными отечественные, локализованные или адаптированные ЭС - в рамках системы ЛПУ или же в границах частно-государственного партнерства, очерченных в Стратегии, - покажет время. Прямо сейчас понятно одно - не инициировав вовремя эти процессы, мы рискуем так никогда и не прийти к тому, что в российских поликлиниках заработают ЭС в современном их понимании.